Д`Артаньян, Гвардеец Кардинала. Книга 2 - Александр Бушков

– Может быть, сначала доложить кардиналу? – стольже задумчиво предположил де Вард.

– Вы меня удивляете, де Вард! – прогуделКаюзак. – В Париже любая новость разносится молниеносно, как лесной пожар!Прикажете ждать, пока этот негодяй прослышит о случившемся и ускользнет на свойтуманный остров, откуда его уже не выцарапать? Д’Артаньян прав: на коней,господа, на коней! Эй, слуги! Прихватите этого мерзавца с собой и следите,чтобы не убежал, – он нам еще понадобится, чтобы проникнуть в дом безлишнего шума!

– Пожалуй, вы правы, – подумав, согласился деВард. – На коней, друзья мои! На улицу Вожирар!

Кампания, предпринятая тремя друзьями против неприметногомаленького домика на улице Вожирар, была подготовлена по всем правилам военногоискусства в сочетании с опытом охотника на лис (военный опыт имели де Вард сКаюзаком, а в охоте неплохо разбирался д’Артаньян). Возле той стены, чтосоприкасалась со знаменитыми яблоневыми садами улицы Вожирар, заняли свои постыПланше с мушкетом и Эсташ с увесистой дубинкой (слуга Каюзака ростом, ширинойплеч и кулаками мало уступал своему господину, а потому глубоко презирал в душе«все эти железки», по его собственному выражению, и, если уж судьба вынуждалаего браться за оружие, он, подобно Гераклу, предпочитал палицу или нечто на неепохожее). Возле калитки, выходившей в короткий переулок, откуда можно было безтруда бежать задворками, расположился Любен с двумя пистолетами. Троегвардейцев прижались к стене по обе стороны двери, перед которой расположилисвоего пленника так, чтобы только его можно было увидеть в крохотноезарешеченное окошечко, проделанное в двери на высоте человеческих глаз.

Разумеется, они не собирались доверять своему пленникубезоглядно – а потому д’Артаньян, предусмотрительно обнажив шпагу, держа еетак, чтобы острие пребывало поблизости от левого бока Франсуа, шепотомпосоветовал:

– Не вздумай откалывать номера, прохвост, а тоизобразишь собой натурального жука на булавке… Ну, стучи!

Франсуа, с физиономией хмурой и обреченной, послушнозаколотил дверным молотком так, словно намеревался поднять мертвых из могил ещедо Страшного суда.

Очень скоро заскрипела задвижка, по ту сторону решеткиоткинулась крохотная заслонка, и послышался недовольный голос слуги по имениАнтуан, которого д’Артаньян сразу узнал по ленивым и гнусавым интонациям:

– Иду, иду… Франсуа, чтоб тебе запаршиветь с головы доног! Ты что, перепутал дверь с наковальней? В кузнецы податься решил? Маркизтвой наконец-то набрался ума и выгнал тебя за воровство? Честным ремесломтеперь зарабатывать будешь?

Д’Артаньян, сделав страшное лицо, приблизил острие к самомубоку пленника, и тот, побуждаемый к действию, воскликнул с весьма натуральнымволнением и поспешностью:

– Открывай скорее, сурок жирный! Англичанин тут?

– А куда он денется? – зевнул ленивый цербер.

– Открывай живее! Для него есть новости, и важные!

– Что, твой хозяин прикончил-таки этого паршивогогасконца?

– Ага! – воскликнул Франсуа. – Сейчас я тебебуду орать во всю глотку, прямо посреди улицы! Хочешь, чтобы нас обоих сволоклив Бастилию? Там и господам неуютно, а мы с тобой и вовсе не велики птицы!Открывай!

– Ну, смотри, младшенький, если опять приперся, чтобывыманить пару пистолей у английского гуся в обмен на пустую болтовню, я тебеналомаю холку собственными руками. Хозяйка и так ходит злая, как три ведьмы,знай шпыняет меня за то, что с тобой связался, с болтуном и бездельником…

– Я-то при чем? Не я должен был делать дело, а господинмаркиз…

– Оба вы с господином маркизом одного поля ягоды, похозяину и слуга. Точно тебе говорю, если пришел ни с чем, хозяйка совсем остервенеет,она и так взбеленилась, когда сбежала эта пикардийская паршивка…

Говоря это, он звенел и лязгал многочисленными цепями изапорами, памятными д’Артаньяну по прошлому визиту. Наконец дверь приоткрылась– не распахнулась, а именно приоткрылась, и Антуан, как видно, распространявшийподозрительное недоверие ко всему на свете и на родного брата, высунул в щельнастороженную физиономию.

Каюзаку этого вполне хватило. Он, вытянув ручищу, сграбасталслугу за глотку и без малейшего усилия выдернул его наружу, будто пробку избутылки. Прислонив к стене и надежно сомкнув на горле пальцы, тихо пообещал сисконно спартанским немногословием, самым что ни на есть грозным тоном:

– Заорешь – совсем задушу. Понял? Если понял, кивни.

Полузадушенный Антуан, издавая лишь слабые звуки наподобиемышиного писка или голоса совести у отъявленного подонка, торопливо закивал,багровея лицом от нехватки воздуха и выпучив глаза.

Усмехнувшись, Каюзак чуть ослабил стальную хватку:

– Ну-ка, глотни воздуха чуток… Англичанин, стало быть,в доме?

– Ага… – просипел Антуан.

– А хозяйка?

– Тоже…

– Кто мы, тебе ясно? Вопросов задавать не будешь?

– Не буду… – его выпученные глаза остановились накрасных плащах. – Чего уж тут…

– Толковый парень, – одобрительно кивнул Каюзак. –Теперь слушай внимательно и запоминай хорошенько. Сейчас мы все вместе войдем вдом. Проведешь нас к хозяйке, и боже тебя упаси поднять шум – шпага для тебяслишком благородное оружие, я обойдусь чем попроще… – он выразительноподнес к носу пленного громадный кулак. – Уяснил?

Усмиренный цербер отчаянно закивал. Каюзак напутствовалгрозно-ласково:

– Ну, смотри у меня, прохвост… Вперед, господа, дорогаоткрыта!

И они ворвались в прихожую, готовые к любым неожиданностям,каковых, впрочем, не последовало. Д’Артаньян, уже здесь бывавший, суверенностью завсегдатая и близкого друга хозяйки дома – кто посмеет сказать,что это не так вопреки очевидным фактам?! – шагал впереди. Они очутились втой самой гостиной, где в тонкой перегородке гасконец сразу заметил проделаннуюим самим дырку, прислушались.

Тишину нарушил шелест платья – и перед ними предстала Мариде Шеврез, вне себя от гнева. Иных женщин гнев делает некрасивыми, ногерцогиня, порочная и очаровательная, была невероятно хороша даже сейчас: еебездонные глаза метали молнии, щеки раскраснелись, полуприкрытая кружевамигрудь часто вздымалась, в общем, судя по ее виду, она искренне жалела, что неспособна испепелять взглядом, как та мифологическая ведьма, о которойд’Артаньян слышал краем уха от какого-то книжника в Тарбе, – помнится, имяу нее было испанское, Мендоза Горгулья, что ли…